В жаркий летний полдень

Ей нравился серый цвет. Смешанные в нем черный и белый по отдельности были излишне активны: белый – непрерывно пульсировал жизнью и творчеством, черный – агрессивно давил, поглощая и вбирая в себя. В сером она видела не депрессию и не растворенную в нем грусть, а, скорее, уравновешенность и покой.
Сегодня она поздно проснулась. Ей нравились редкие дни, когда она могла жить не глядя на часы, используя время по своему усмотрению. Вставив в белую раму окна, воскресенье подарило ей монохромную картину поздней осени, которая давно перестала быть золотой, открыв красоту линий неприкрытой наготы.
Макушки берез вязли в рыхлой многослойной серости опухших от избытка влаги облаков. На темных тонких ветках сливы перед окном, прошедший ночью дождь оставил нити ожерелья – своей чистой прозрачностью добавлявшее  свет в излишнюю тяжесть серого неба. Сквозь мелкую сетку тюля в комнату заглянуло бледное пятно белесого солнца, наполнив ее неспешностью и расфокусированностью мыслей, которые медленно дрейфовали в тишине позднего утра. Чтобы не потерять их в суете дня, она взяла ручку и открыла блокнот.

«Когда я думала о нас, у меня было столько вопросов, на которые никак не находились ответы. Когда перестала их искать, опять смогла улыбаться. Всё стало легко и спокойно – просто жизнь, без ломаных линий сиюминутных решений, которые казались правильными день или два, когда естественный ход событий заменялся геометрией ума.
Странно-непривычно говорить одной, не видя твоих ответов. Но мы так долго были вместе, что твое присутствие внутри моего мира стало автономным. На недоступном расстоянии в реальной жизни, но так близко в глубинах сети, читая только слова, без фото и имен, пытаясь уловить лишь намеки и знаки, указывающие на настоящее, мы часто продолжали мысли друг друга, отправляя вопрос и ответ на него одновременно. То, что в обычной жизни считывалось бы глазами или в интонациях голоса, здесь, в сети можно было увидеть только через буквы, вслушиваясь в их сочетание, пытаясь распознать в вязи слов то, что оставалось «между» и являлось главным.
Прошло больше двух лет. Мы научились улавливать оттенки чувств и внутреннее движение души, но так и не успели разобраться кто мы друг для друга: друзья, влюбленные, любимые или просто хорошие знакомые – бродяги-попутчики по дорогам Вселенной. Постепенно рамки наших личных представлений о жизни перестали успевать расширяться, чтобы вместить понимание смыслов, видение мира своего визави. Мы совсем не смогли  разговаривать, когда перестали узнать свой мир внутри собеседника – пропущенный через личное восприятие, искореженный его собственными взглядами.
Разрывались нити последнего веревочного моста над пропастью наших отношений, унося каждого из нас в одиночество собственного мира.
Но где-то там, за гранью реальности еще остались они – мы, живущие в глубине сети. Те, что создали дом на берегу вечернего моря. Разжигали огонь в камине и вместе пили густой чай из глиняных кружек, над которым плыл аромат, неважно какой, но вдохнув который хотелось закрыть глаза, впустить его как можно глубже, а открыв их снова, глядя на страстную румбу тепла и света в камине, сказать: «Хорошо-то как, Господи!» Нагие – зачем чистоте одежда – они заплывали далеко в море. Вслушиваясь в ритм волн и мелодии звезд, качались между мирами на теплом шелке волн, пытаясь уловить, постичь смыслы мироздания. Потерявшие ориентиры в глубине неба и морской бездне, скользили по их течениям. Мелкая галька дорожек тихо шуршала под ногами, когда они уходили в глубину сада, где было слышно, как в тишине между их мыслями светляки, смешавшись со звездами, тихо шуршали о вечном в ночном бархате листвы.
Не поверив в возможность подобного в реальности, мы оставили их там, как красивую сказку, реальную иллюзию. Помнишь? «…Но только, если, испугавшись, вы будете искать лишь спокойствия любви и наслаждений любви, тогда лучше для вас сразу закрыть свою наготу…, уйти в мир безвременья, где вы будете смеяться, но не всем своим смехом, и плакать, но не всеми своими слезами…» — в глубине сети наготу не телесную, а гораздо более глубокую — внутреннюю.
Мы не успели осознать, что счастье зависит не от того какие «он» или «она», а от того, что они-мы смогли построить между собой – тот, третий, общий мир, куда приходили из своих, которые так и остались своими, но открытыми нараспашку друг для друга: «…Отдавайте ваши сердца, но не во владение друг другу. Ибо лишь рука Жизни может принять ваши сердца…» Теперь между нами осталась только тишина.

Зябко поежившись, она отложила ручку и, обняв себя за плечи, подошла к покрытому мелкими каплями влаги окну. «Снег идет круглый год, — думала она, глядя на крупные мокрые хлопья, почти скрывшие темные стены соседнего дома. – В весеннем небе кружатся легкие лепестки черемухи и вишни. Они не растают, укрыв ярко-белым кружевом свежевспаханную, темную от влаги землю. Воздушная армада семян одуванчика, следуя за порывом летнего ветра,  раскроет белые парашюты и полетит в неизведанные земли, чтобы, сменив дислокацию, обосноваться и пустить там корни. Пух тополей, летая в воздухе, защекочет в носу, запутается в волосах и одежде, а потом ляжет теплыми сугробами на обочинах дорог и по краям луж. В августе с нескошенных трав взлетят неторопливые пушистые звезды. Странствующие в потоках ветра, они плывут не вниз, а куда-нибудь, над желтеющей травой. Осенью белая вата на ветвях ивы оттенит золото берез и полетит редкими хлопьями  в холодной синеве неба, ложась на утреннюю седину земли. И снова зима. Сегодня земле не хватило тепла, чтобы растопить холод небес и обратить снег в дождь». Спохватившись, она поняла, что до сих пор не умыта, не одета и не причесана. Завершив утренний туалет, она заварила крепкий кофе с молоком и пошла в столовую. Это была ее мечта – столовая, отдельная от кухни, где вокруг круглого стола стояли стулья с высокими спинками, а стены украшали картины, написанные красками. Она принесла блокнот и, с ногами устроившись на стуле, продолжила записывать неспешно текущий поток мыслей.

«Доверившись тишине, теперь живущей между нами, в который раз услышала: «Нет ничего хорошего, нет ничего плохого – всё лишь движение Жизни». Приходя в эту жизнь нагими, мы обладаем лишь временем для возможности осуществить задуманное. Жизнь бесконечна, а человек бессмертен и лишь время является ценностью, данной нам в распоряжении здесь и сейчас, и каждому самому выбирать на что его потратить, во что вложить.
Помнишь пустырь, заросший сорной травой и полевыми цветами, о котором рассказала тебе однажды? Там всегда жаркий летний полдень, а дрожащий  от солнечного зноя и тишины воздух наполнен сухим горьковатым запахом полыни и непрекращающимся стрекотом кузнечиков. Я оставлю это письмо, там, на одном из вросших в землю бетонных блоков, как когда-то в детстве, мы с друзьями оставляли записки в тайнике на случай непредвиденных обстоятельств.
Здравствуй, Eternal..»


Использованы цитаты из книги Джебран Халиль Джебрана «Пророк»